Мейер Лански, Аль Капоне, Ники Джонсон и другие на променаде в Атлантик Сити, апрель 1929)
Лански, женившись на Анне Ситрон, молодой еврейской девушке, набожной и скромной, получившей воспитание в добрых старых традициях, сделал это не только из любви, но и по расчету. Папаша Ситрон, который начинал свою коммерческую карьеру, толкая перед собой тележку со свежей зеленью, впоследствии возглавил довольно значительную торговую фирму по продаже фруктов и ранних овощей, нечто вроде центра по мелкооптовой торговле в Хобокене, в Нью-Джерси. В качестве подарка он предложил своему дорогому зятю участие в делах, что-то вроде поста управляющего в своей конторе.
Это весьма устраивало Лански, обеспечивало надежную крышу для его операций. Позднее она станет для него горячей, но до этого было еще далеко. Известив своих друзей, что они с женой отправляются на две недели в Атлантик-Сити, молодой супруг был очень удивлен неожиданным предложением Чарли Лучано, – Ты отважился на серьезный шаг, женившись на Анне… Я тоже мечтаю о том, чтобы жениться на деньгах… Ты прекрасно знаешь, я человек здравомыслящий. Твоя женитьба – хороший предлог, чтобы всем нам встретиться. Запомни то, что я тебе скажу. О женитьбе Мейера Лански будут еще долго говорить, потому что все мы приедем на твою свадьбу, которая будет продолжаться столько, сколько понадобится, поскольку я организую эти празднества.
Лучано нашел прекрасный повод для встречи.
На Восточном побережье Атлантик Сити слыл самым богатым курортом. Его свободно можно было сравнить с Довилем во Франции.
В городе царило спокойствие: один из его хозяев, Инох Джонсон, бережно охранял его, ибо малейший беспорядок тут же привлек бы к нему внимание и нарушил покой тех, кто доверил ему заботу о своих развлечениях и удовлетворении самых причудливых желаний. Ничто не нарушало порядок, скандалы не допускались, разврат был доступен только людям с положением, чье внешне безупречное поведение заставляло замолкать сплетников.
Это весьма устраивало Лански, обеспечивало надежную крышу для его операций. Позднее она станет для него горячей, но до этого было еще далеко. Известив своих друзей, что они с женой отправляются на две недели в Атлантик-Сити, молодой супруг был очень удивлен неожиданным предложением Чарли Лучано, – Ты отважился на серьезный шаг, женившись на Анне… Я тоже мечтаю о том, чтобы жениться на деньгах… Ты прекрасно знаешь, я человек здравомыслящий. Твоя женитьба – хороший предлог, чтобы всем нам встретиться. Запомни то, что я тебе скажу. О женитьбе Мейера Лански будут еще долго говорить, потому что все мы приедем на твою свадьбу, которая будет продолжаться столько, сколько понадобится, поскольку я организую эти празднества.
Лучано нашел прекрасный повод для встречи.
На Восточном побережье Атлантик Сити слыл самым богатым курортом. Его свободно можно было сравнить с Довилем во Франции.
В городе царило спокойствие: один из его хозяев, Инох Джонсон, бережно охранял его, ибо малейший беспорядок тут же привлек бы к нему внимание и нарушил покой тех, кто доверил ему заботу о своих развлечениях и удовлетворении самых причудливых желаний. Ничто не нарушало порядок, скандалы не допускались, разврат был доступен только людям с положением, чье внешне безупречное поведение заставляло замолкать сплетников.
В Атлантик Сити каждый знал, как надо себя вести и как надо жить – речь шла не столько о морали, сколько о средствах. Известные политические
деятели, прибывая на отдых в свои роскошные владения, вдыхали в этих краях полезный для здоровья воздух океана. Они считали весьма удобным организовывать здесь также свои конгрессы, которые проводились регулярно, с небольшими интервалами, поднимая престиж города.
Поэтому Никки Джонсон, чуть ли не первый человек в Атлантик Сити, играя практически на всех столах, имел веские основания радоваться жизни. Мейер Лански и его жена Анна пришли в восхищение от апартаментов, которые он им предоставил: целый этаж принадлежавшего ему отеля.
– Здесь вас никто не потревожит… Даже друзья, если они вдруг пожалуют сюда.
А друзья уже были в пути.
Поэтому Никки Джонсон, чуть ли не первый человек в Атлантик Сити, играя практически на всех столах, имел веские основания радоваться жизни. Мейер Лански и его жена Анна пришли в восхищение от апартаментов, которые он им предоставил: целый этаж принадлежавшего ему отеля.
– Здесь вас никто не потревожит… Даже друзья, если они вдруг пожалуют сюда.
А друзья уже были в пути.
Никки считал, что их приезд – один из самых крупных шансов, какие только выпадали ему в жизни. Принимать в своем городе самых влиятельных главарей банд – чем не удача? На эту встречу он возлагал массу надежд, начиная с собственного продвижения и кончая прямыми контактами на всех уровнях и возможностью расширения всех видов операций. Стремясь получше все устроить, Джонсон зарезервировал для свиты двадцати выдающихся боссов места в лучшем отеле на берегу океана – в Брикерсе.
Желание сделать что-либо очень хорошо зачастую приводит к тому, что люди начинают совершать ошибки. Ошибка Никки была очень серьезной. В Брикерсе принимали исключительно представителей белой расы и предпочтительно протестантской веры.
Когда перед служащими отеля предстали особо выдающиеся гости, у них от неожиданности перехватило дыхание. Подобный парад превосходил самые худшие опасения. Здесь, видно, не ожидали увидеть такое количество людей с явно выраженным оливковым оттенком кожи, с волнистыми и черными как смоль волосами, угрожающими огоньками огромных сигар, висящих на толстых губах, с позвякивающими на запястьях побрякушками из чистого золота, непристойными жестами коротких рук, на которых сверкали бриллианты.
Пляж Атлантик Сити
Служащие, ответственные за поддержание традиций и сохранение престижа, на какой-то момент оторопели. Придя в себя, они постарались оттеснить первую волну неожиданных посетителей к бульвару. Именно в этот момент, в 16 часов 30 минут 12 мая 1929, прибыл Аль Капоне на настоящем крейсере на колесах.
Восьмицилиндровый автомобиль марки кадиллак производства 1928 года под номерным знаком 141–116 весил около трех тонн, причем большую часть его веса составляли листы броневой стали.
Специальная система рукояток позволяла опускать в случае необходимости пуленепробиваемые стекла толщиной в два с половиной сантиметра. Между специальными пневматическими шинами и воздушными камерами были установлены емкости с клейкой массой, способной мгновенно наполнить любую пробоину. Заднее стекло можно было откинуть, чтобы позволить сидящим в машине дать в случае необходимости вооруженный отпор или осуществить внезапное нападение.
Аль Капоне выходит из своего автомобиля.
Капоне выбрался из автомобиля со стремительностью, удивительной для человека его комплекции. Его сопровождал своего рода административный директор Джек Гузик, он же Замусоленный палец. Прозвище свое он получил за привычку проводить пальцем по волосам, густо смазанным оливковым маслом, чтобы быстрее и надежнее пересчитывать пачки с банкнотами.
Кинг Соломон, прибывший из Бостона, поспешил сообщить Капоне об обиде, которую им только что нанесли в Брикерсе.
– Пусть сюда приведут этого придурка Никки! Спустя четверть часа прибыл Джонсон, как всегда, в белоснежном костюме и с красной гвоздикой в петлице. Благодаря своим габаритам боксера тяжелого веса он был выше казавшегося круглым как шар Капоне почти на голову. Поэтому Аль Капоне произносил свои ругательства, высоко задрав голову. Никки спокойно отвечал ему, снисходительно улыбаясь. На него репутация Капоне не действовала. Тому ничего не оставалось, как выплюнуть сигару и со злостью растоптать ее.
– Я сматываюсь…
– Ну что ты, пойдем, – отозвался Никки. – Мы же здесь для того, чтобы немножко поразвлечься, не так ли?
Джонсону наконец удалось увести Капоне. Гузик пошел за ними. Его примеру последовали и другие.
Вскоре они все оказались в холле отеля Президент. Никки с десяток минут провел с администрацией отеля. Трудно сказать, о чем и как он договаривался, но только вскоре он вышел сияющий, – Пусть каждый, получит свои ключи, и добро пожаловать в Президент. А главное, не забывайте, что вы мои гости.
Не дожидаясь особого приглашения, все потянулись к стойке администратора, за исключением Аль Капоне, который все еще продолжал пыхтеть, – Не нравится мне твоя конюшня. Я хочу поискать что-нибудь другое…
Никки Джонсон оставался невозмутимым, – Пусть они устроятся… После этого я займусь тобой. Я знаю, что тебе подойдет, – сказал он.
Никки Джонсон оставался невозмутимым, – Пусть они устроятся… После этого я займусь тобой. Я знаю, что тебе подойдет, – сказал он.
Аль долго и пристально рассматривал Никки и лишь после этого перевел взгляд на своих приятелей, занятых хлопотами по размещению. Посмотреть было на что. В этот день в отеле Президент можно было увидеть весь цвет гангстеров, собравшихся со всех концов страны.
Уокси Гордон – самый главный торговец алкоголем. Он прибыл из Филадельфии в сопровождении Макса Гоффа, он же Бу-Бу, Сэма Лазара, Чарльза Шварца и Ника Розена.
Лонжи Цвиллман и Уилли Моретти представляли графство Нассо.
Уокси Гордон – самый главный торговец алкоголем. Он прибыл из Филадельфии в сопровождении Макса Гоффа, он же Бу-Бу, Сэма Лазара, Чарльза Шварца и Ника Розена.
Лонжи Цвиллман и Уилли Моретти представляли графство Нассо.
Оуни Медден – признанный король подпольных баров.
Чарльз Полиззи (настоящее имя Лео Беркович) представлял Кливленд, его сопровождали Мо Далитц и Луи Роткопф.
Эйб Бернштейн – глава грозной банды из Детройта.
Джон Лазиа представлял своего друга Тома Пендергаста из Канзас-Сити.
Как и ожидалось, делегацию из Нью-Йорка возглавлял Чарли Лучано, человек, давно вынашивавший идею подобного сборища. Рядом с ним можно было увидеть Джонни Торрио, самого элегантного из всех присутствующих, Лепке Бухалтера, Джо Адониса, Френка Костелло, Фрэнка Эриксона.
Последний продолжал носить траур по убитому недавно Ротштейну, своему ближайшему другу.
Как всегда, чуть в стороне от всех держался Датч Шульц, подвизавшийся на вторых ролях.
Чарльз Полиззи (настоящее имя Лео Беркович) представлял Кливленд, его сопровождали Мо Далитц и Луи Роткопф.
Эйб Бернштейн – глава грозной банды из Детройта.
Джон Лазиа представлял своего друга Тома Пендергаста из Канзас-Сити.
Как и ожидалось, делегацию из Нью-Йорка возглавлял Чарли Лучано, человек, давно вынашивавший идею подобного сборища. Рядом с ним можно было увидеть Джонни Торрио, самого элегантного из всех присутствующих, Лепке Бухалтера, Джо Адониса, Френка Костелло, Фрэнка Эриксона.
Последний продолжал носить траур по убитому недавно Ротштейну, своему ближайшему другу.
Как всегда, чуть в стороне от всех держался Датч Шульц, подвизавшийся на вторых ролях.
По соседству с ним были Альберт Анастасиа, гроза доков, Френк Скаличе и Винсент Мангано, которые были чем-то недовольны и разговаривали только между собой.
Естественно, что среди гостей были и дамы. И дамы были похожи одна на другую. Эти господа, слывшие правоверными католиками или добропорядочными евреями, в большинстве своем женатые, главы семейств, отнюдь не стремились посвящать своих законных жен в свой бизнес. Когда надо было, всегда можно было подыскать какую-нибудь проститутку. Эти нанятые на время дамы не торопясь разошлись по этажам в сопровождении носильщиков, сгибавшихся под тяжестью огромных чемоданов.
Естественно, что среди гостей были и дамы. И дамы были похожи одна на другую. Эти господа, слывшие правоверными католиками или добропорядочными евреями, в большинстве своем женатые, главы семейств, отнюдь не стремились посвящать своих законных жен в свой бизнес. Когда надо было, всегда можно было подыскать какую-нибудь проститутку. Эти нанятые на время дамы не торопясь разошлись по этажам в сопровождении носильщиков, сгибавшихся под тяжестью огромных чемоданов.
Затем все вновь устремились к своим мощным черным лимузинам, сопровождаемые Никки Джонсоном, которого Аль Капоне пригласил с собой в бронированный кадиллак. В машине возникло небольшое недоразумение, позабавившее присутствующих.
За руль сел Френк Нитти, первый стрелок Аль Капоне, а рядом с ним устроился Френки Рио, телохранитель. Это вызвало недовольство хозяина. Он прорычал, – Ну ты, придурок, что с тобой стряслось? Ты не хочешь сесть сзади и охранять меня?
– Но, хозяин, вы находитесь в хорошей компании…
Присутствовавшие захохотали. Капоне всегда обезоруживало хладнокровие Френки, редкого представителя рода человеческого, которого он ценил, и не только за то, что этот чрезвычайно преданный ему человек уже несколько раз спасал ему жизнь.
За руль сел Френк Нитти, первый стрелок Аль Капоне, а рядом с ним устроился Френки Рио, телохранитель. Это вызвало недовольство хозяина. Он прорычал, – Ну ты, придурок, что с тобой стряслось? Ты не хочешь сесть сзади и охранять меня?
– Но, хозяин, вы находитесь в хорошей компании…
Присутствовавшие захохотали. Капоне всегда обезоруживало хладнокровие Френки, редкого представителя рода человеческого, которого он ценил, и не только за то, что этот чрезвычайно преданный ему человек уже несколько раз спасал ему жизнь.
Променад в Атлантик Сити, 1910.
Кортеж машин остановился перед отелем Ритц. Там Никки отвел для Мейера Лански и его молодой супруги особо роскошные апартаменты. Однако Мейер под тем предлогом, что не хочет держаться особняком, настоял на том, чтобы устроиться всем вместе. Этот хитрец опасался, что, оставаясь один в этом отеле, он не сможет своевременно узнавать о происходящих событиях.
Он и его молодая жена стояли в холле, и все подходили к ним с поздравлениями. Женитьба Лански и в самом деле превратилась для гангстеров в отличную ширму. Пожалуй, другой возможности собраться всем вместе так, чтобы это не обратило на себя внимания, у них не было.
Вдруг в очередном порыве гнева Аль Капоне попытался разбить о голову Никки одну из висевших на стене декоративных тарелок. При этом он вопил, – Спасибо еще раз за теплую встречу в этом паршивом городе. За кого ты меня принимаешь?
Джонсон сделал вид, что ничего не произошло, и все остались на своих местах. Успокоился даже Капоне, который решил перебраться в Ритц вместе со своей свитой.
На следующий день, чтобы как-то замять досадные, допущенные при встрече промахи и сгладить неблагоприятное впечатление от слишком шумного расселения, Никки преподнес подругам участников организованного конгресса норковые манто, а в ванные комнаты велел поставить по нескольку ящиков самого лучшего шампанского, которого им должно было хватить не меньше чем на месяц.
При этом его беспокоила только одна мысль, которой он решил поделиться с Лучано, – Но старые доны не приехали…
Чарли сухо ответил, – Отцы мафии настоящие сектанты. Я, конечно, их уважаю. Но для них человек только тот, кто родом из Сицилии. Я тоже родом из Сицилии, но, по-моему, надо считаться со всеми: с неаполитанцами, с ирландцами, с голландцами и особенно с евреями. Доны не хотят этого признавать. За установление своего порядка они продолжают воевать между собой, чтобы стать капо дей капи, а все остальные расплачиваются за это…
На самом деле, будучи первым лейтенантом Джо Массерия (который, как известно, оспаривал высший титул у Сальваторе Маранзано), молодой Чарли Лучано не говорил всей правды. Вполне естественно, что он должен был бы пригласить своего хозяина, Джо Босса. Но Лучано стремился к тому, чтобы после сборища в Атлантик-Сити только он принимал решения. Те, у кого голова была на плечах, в этом не сомневались. Кто этого вовремя не понял, в конечном счете, получил свою порцию свинца…
Открытие конгресса, однако, пришлось задержать из-за соображений безопасности его участников.
В огромном зале отеля Президент были накрыты два банкетных стола. Присутствие официантов и персонала, хотя и тщательно отобранных Никки специально для этой цели, стесняло гостей, которым приходилось кричать во весь голос, чтобы быть услышанными на другом конце стола, поставленного в форме подковы.
Анна Ситрон, ставшая госпожой Лански, наконец-то заметила, что сопровождающие друзей ее мужа женщины отнюдь не законные жены. Впервые с момента вступления в брак она заплакала.
На следующий день гости покинули свои апартаменты около одиннадцати часов утра. По двое они усаживались в пляжные коляски с установленными на них зонтами, которые везли специальные служащие.
Вид растянувшегося кортежа натолкнул Никки Джонсона, который буквально был одержим манией игры, на мысль организовать пари на то, кто первым из главарей гангстеров прибудет на пляж со стороны Челси. Вскоре многие из этих жокеев стали жаловаться на своих скакунов, – Эти проклятые негры еле двигаются. У них уши как антенны, и они всегда знают, где и что замышляется…
Он и его молодая жена стояли в холле, и все подходили к ним с поздравлениями. Женитьба Лански и в самом деле превратилась для гангстеров в отличную ширму. Пожалуй, другой возможности собраться всем вместе так, чтобы это не обратило на себя внимания, у них не было.
Вдруг в очередном порыве гнева Аль Капоне попытался разбить о голову Никки одну из висевших на стене декоративных тарелок. При этом он вопил, – Спасибо еще раз за теплую встречу в этом паршивом городе. За кого ты меня принимаешь?
Джонсон сделал вид, что ничего не произошло, и все остались на своих местах. Успокоился даже Капоне, который решил перебраться в Ритц вместе со своей свитой.
На следующий день, чтобы как-то замять досадные, допущенные при встрече промахи и сгладить неблагоприятное впечатление от слишком шумного расселения, Никки преподнес подругам участников организованного конгресса норковые манто, а в ванные комнаты велел поставить по нескольку ящиков самого лучшего шампанского, которого им должно было хватить не меньше чем на месяц.
При этом его беспокоила только одна мысль, которой он решил поделиться с Лучано, – Но старые доны не приехали…
Чарли сухо ответил, – Отцы мафии настоящие сектанты. Я, конечно, их уважаю. Но для них человек только тот, кто родом из Сицилии. Я тоже родом из Сицилии, но, по-моему, надо считаться со всеми: с неаполитанцами, с ирландцами, с голландцами и особенно с евреями. Доны не хотят этого признавать. За установление своего порядка они продолжают воевать между собой, чтобы стать капо дей капи, а все остальные расплачиваются за это…
На самом деле, будучи первым лейтенантом Джо Массерия (который, как известно, оспаривал высший титул у Сальваторе Маранзано), молодой Чарли Лучано не говорил всей правды. Вполне естественно, что он должен был бы пригласить своего хозяина, Джо Босса. Но Лучано стремился к тому, чтобы после сборища в Атлантик-Сити только он принимал решения. Те, у кого голова была на плечах, в этом не сомневались. Кто этого вовремя не понял, в конечном счете, получил свою порцию свинца…
Открытие конгресса, однако, пришлось задержать из-за соображений безопасности его участников.
В огромном зале отеля Президент были накрыты два банкетных стола. Присутствие официантов и персонала, хотя и тщательно отобранных Никки специально для этой цели, стесняло гостей, которым приходилось кричать во весь голос, чтобы быть услышанными на другом конце стола, поставленного в форме подковы.
Анна Ситрон, ставшая госпожой Лански, наконец-то заметила, что сопровождающие друзей ее мужа женщины отнюдь не законные жены. Впервые с момента вступления в брак она заплакала.
На следующий день гости покинули свои апартаменты около одиннадцати часов утра. По двое они усаживались в пляжные коляски с установленными на них зонтами, которые везли специальные служащие.
Вид растянувшегося кортежа натолкнул Никки Джонсона, который буквально был одержим манией игры, на мысль организовать пари на то, кто первым из главарей гангстеров прибудет на пляж со стороны Челси. Вскоре многие из этих жокеев стали жаловаться на своих скакунов, – Эти проклятые негры еле двигаются. У них уши как антенны, и они всегда знают, где и что замышляется…
Лаки Лучано, апрель 1949
А что же на самом деле замышляли эти пирующие господа?
Сколь чудовищным и невероятным это ни кажется, но замышляли они не более не менее, как создание самого богатого, самого могущественного и самого жестокого синдиката, когда-либо существовавшего в мире доллара.
Выйдя из своих колясок, его будущие акционеры разбрелись по пляжу отдельными группами. Сбросив туфли из крокодиловой кожи, сняв нейлоновые носки, закатав до колен брюки, они шлепали по воде вдоль берега в своих белых шляпах с черными лентами, с сигарами во рту, с бриллиантами на пальцах, в ярких галстуках, развевающихся на океанском ветру.
Самые могущественные и крупные хищники преступного мира Соединенных Штатов Америки походили на стаю кречетов, откладывающих в песке яйца, из которых впоследствии выйдет чудовищное образование.
Так зарождалась власть, которая, оставаясь тайной, не становилась от этого менее могущественной. Действуя с крайней жестокостью, она охватила своими щупальцами всю страну. И она правит до сих пор.
К тому моменту, когда они закончили свое купание, они завершили семейную стирку грязного, часто окровавленного белья, накопившегося за десять лет, прошедших со времени введения сухого закона.
В результате достигнутых соглашений возникло объединение банд гангстеров различных районов страны и различных ее городов в одну организацию. В нее вошли банды Чикаго, Нью-Йорка, Атлантик Сити, Сент-Луиса, Буффало, Цицеро, Кливленда, Тампы, Лос-Анджелеса, Ньюарка и многие другие. Поскольку лучшие времена для торговли спиртными напитками прошли, каждый из участников соглашения закрепил за собой ту сферу бизнеса, где ему уже удалось преуспеть. Сюда относился рэкет гостиниц, изготовителей готового платья, мелких коммерсантов, владельцев газетных киосков, похоронных бюро, торговцев ранней зеленью. Намечалась подготовка к образованию контролируемых профессиональных союзов в самых прибыльных отраслях: среди докеров, водителей автомобилей, металлистов…
Сохранялся контроль над гемблингом, над скачками и разного рода махинациями. Планировалось совершенствовать систему контрабанды наркотиков и проституции.
В течение шести дней, пока продолжался этот специализированный конгресс, а особенно трех последних дней – с 16 по 19 мая 1929. Лучано выступал как посредник и миротворец, старался сглаживать противоречия, смягчать обиды, подчеркивая общность интересов и открывающиеся возможности. Именно он произнес речь, которая, несомненно, имела огромное, если не определяющее значение. Все участники сборища встретили ее с одобрением.
Лучано сказал, – Я родился в Сицилии. Я уважаю донов, и вы знаете, кем я стал для нашего друга Массериа. Но сегодняшний день отличается от вчерашнего, и не будет похож на завтрашний. Мафия всегда была, есть и останется моей семьей, но эту семью отличает замкнутость, и даже, если она способна весьма успешно регулировать свои внутренние проблемы, она пренебрегает проблемами других, истребляет тех, кто ей неугоден. Наша сила будет в нашем единстве: сицилийцы, евреи, ирландцы, немцы, итальянцы – выходцы из всех провинций, – словом, все те, кто до сих пор истреблял друг друга, объединятся в союз. Мафия регулярно пускает себе кровь. Лучшие ее сыны время от времени набрасываются друг на друга ради того, чтобы завладеть верховной властью. Вот урок, который мы никогда не должны забывать. Нам нет необходимости иметь верховного главу, капо дей тутти капи, наоборот, это то, чего мы должны избегать. Никто из нас не должен погибнуть из-за пустяков. Следует образовать такой синдикат, в котором всякая крупная организация, признаваемая нами, будет иметь одного представителя. Важные решения не смогут приниматься иначе, как единогласно всеми делегатами. Никто не будет хозяином синдиката, но сам синдикат будет полновластным хозяином, и все обретут безопасность, привилегии и доходы…
Сколь чудовищным и невероятным это ни кажется, но замышляли они не более не менее, как создание самого богатого, самого могущественного и самого жестокого синдиката, когда-либо существовавшего в мире доллара.
Выйдя из своих колясок, его будущие акционеры разбрелись по пляжу отдельными группами. Сбросив туфли из крокодиловой кожи, сняв нейлоновые носки, закатав до колен брюки, они шлепали по воде вдоль берега в своих белых шляпах с черными лентами, с сигарами во рту, с бриллиантами на пальцах, в ярких галстуках, развевающихся на океанском ветру.
Самые могущественные и крупные хищники преступного мира Соединенных Штатов Америки походили на стаю кречетов, откладывающих в песке яйца, из которых впоследствии выйдет чудовищное образование.
Так зарождалась власть, которая, оставаясь тайной, не становилась от этого менее могущественной. Действуя с крайней жестокостью, она охватила своими щупальцами всю страну. И она правит до сих пор.
К тому моменту, когда они закончили свое купание, они завершили семейную стирку грязного, часто окровавленного белья, накопившегося за десять лет, прошедших со времени введения сухого закона.
В результате достигнутых соглашений возникло объединение банд гангстеров различных районов страны и различных ее городов в одну организацию. В нее вошли банды Чикаго, Нью-Йорка, Атлантик Сити, Сент-Луиса, Буффало, Цицеро, Кливленда, Тампы, Лос-Анджелеса, Ньюарка и многие другие. Поскольку лучшие времена для торговли спиртными напитками прошли, каждый из участников соглашения закрепил за собой ту сферу бизнеса, где ему уже удалось преуспеть. Сюда относился рэкет гостиниц, изготовителей готового платья, мелких коммерсантов, владельцев газетных киосков, похоронных бюро, торговцев ранней зеленью. Намечалась подготовка к образованию контролируемых профессиональных союзов в самых прибыльных отраслях: среди докеров, водителей автомобилей, металлистов…
Сохранялся контроль над гемблингом, над скачками и разного рода махинациями. Планировалось совершенствовать систему контрабанды наркотиков и проституции.
В течение шести дней, пока продолжался этот специализированный конгресс, а особенно трех последних дней – с 16 по 19 мая 1929. Лучано выступал как посредник и миротворец, старался сглаживать противоречия, смягчать обиды, подчеркивая общность интересов и открывающиеся возможности. Именно он произнес речь, которая, несомненно, имела огромное, если не определяющее значение. Все участники сборища встретили ее с одобрением.
Лучано сказал, – Я родился в Сицилии. Я уважаю донов, и вы знаете, кем я стал для нашего друга Массериа. Но сегодняшний день отличается от вчерашнего, и не будет похож на завтрашний. Мафия всегда была, есть и останется моей семьей, но эту семью отличает замкнутость, и даже, если она способна весьма успешно регулировать свои внутренние проблемы, она пренебрегает проблемами других, истребляет тех, кто ей неугоден. Наша сила будет в нашем единстве: сицилийцы, евреи, ирландцы, немцы, итальянцы – выходцы из всех провинций, – словом, все те, кто до сих пор истреблял друг друга, объединятся в союз. Мафия регулярно пускает себе кровь. Лучшие ее сыны время от времени набрасываются друг на друга ради того, чтобы завладеть верховной властью. Вот урок, который мы никогда не должны забывать. Нам нет необходимости иметь верховного главу, капо дей тутти капи, наоборот, это то, чего мы должны избегать. Никто из нас не должен погибнуть из-за пустяков. Следует образовать такой синдикат, в котором всякая крупная организация, признаваемая нами, будет иметь одного представителя. Важные решения не смогут приниматься иначе, как единогласно всеми делегатами. Никто не будет хозяином синдиката, но сам синдикат будет полновластным хозяином, и все обретут безопасность, привилегии и доходы…